канонам, это Кацураги должна вытаскивать заучку Рицко в центр внимания. А тут что? А тут Акаги посреди комнаты придирчиво разглядывает собравшиеся пары:
— Как ты любишь говорить, Синдзи? Цели определены, засады… Задачи поставлены…
— Бла-а-андинко, разбегайся!
Вот. Это Кацураги. Если она не вышучивает подругу — значит, кого-то из них оплакивают. Но Рицко подначки уже безразличны, она хлопает по клавише музыкального центра — скрипка, флейта, скрипка… О, виолончель, на которой я вроде как умею играть!
… Он играет на похоронах и танцах… Вся наша жизнь — одно из двух!
И мы танцуем — кто как умеет, но уж от души, так от души. Меняемся парами, загадочно смотрим партнеру в глаза — чтобы через минуту так же проникновенно заглядывать в зрачки другому человеку. Наступаем на ноги, сталкиваемся боками в тесной квартире. Пары вылетают к стенам стреляными гильзами… Ну да, я шизомилитарист и параноик, у меня железячные ассоциации, я вечно думаю не о том… Вот и сейчас, оказавшись спиной к спине со здоровяком О‘Брайаном — только он сидит, а я стою, наши головы на одном уровне… Так нет бы спросить, какова ее высочество Ленгли на ощупь — я хрипло интересуюсь:
— Я видел, что в том конверте. Ты тоже что-то знаешь про Туман — колись! Свои мы, или где?
Ларри пожимает плечами:
— Конверт отослан две недели назад. А случится все завтра утром. Пока что там ночь.
* * *
Ночь на мобильной базе первой роты началась бурно, а продолжилась хлопотно. Механики пытались уснуть, но получилось у них не особенно. Командир Сагара уже что-то замыслил, и все это поняли. Мерцал экран штабного ноутбука, пилоты задумчиво вглядывались в прокатываемый видеоролик. Ночной инструктаж — значит, кого-то поднимут до рассвета, готовить машины. А еще охранять плот — на завтра охрану наверняка усилят, ведь завтра день испытаний… В самом деле, надо бы уснуть. Или, как объяснял доктор на базе, не заставлять себя спать — а лежать в удобной позе, на спине так на спине, на боку так на боку — главное, дышать ровно и думать о хорошем. Сам не заметишь, как уснешь…
Мало-помалу плашкоут затих. К этому времени завершился и ролик. Пилоты оторвались от экрана — но никто ничего не спросил.
— Ну что, — необыкновенно четко и тихо поинтересовался капитан, — Есть ли еще у кого сомнения в том, где именно мы находимся?
Пилоты переглянулись. Припомнили виденное в ролике только что.
Лица на трибунах.
Лица аватар на бортах кораблей-мишеней.
Ревущие зрители. Корабли без хода — как привязанные.
Белая молния падающей боеголовки. Вспышка — и жадность, жадность на лицах, высасывающих из панорамных экранов каждую каплю агонии.
— Вы думаете, нас прислали это прекратить? Нас прислали это охранять. — ровным тоном известил капитан Сагара. Пилот «четвертого» — Мусаши — подумал, что неестественно спокойный командир больше похож на робота, чем аватары кораблей-мишеней, только что сгоревших на тех, больших экранах. Между тем Сагара выдохнул:
— Мы, разумеется, можем счесть приказ преступным. Можем? Окита?
— Нет, господин капитан. Это же не люди.
— Те, что привязаны, или те, что смотрят?
— Хороший вопрос, Киришима. Асари, ответите?
— Формально — те, что привязаны. А по существу…
— Продолжайте, курсант.
— То, что выглядит, как утка, крякает как утка, думает, как утка…
— То есть, мы признаем существо разумным на основании всего только личного мнения? Без какого-либо четкого критерия, который можно измерить, зафиксировать, повторить?
— Господин капитан.
— Мусаши?
— Маленький ребенок выделяет мать среди окружающего моря цветных пятен и начинает ее признавать — тоже на основании всего лишь собственного мнения. Не измеряя ее разумность никаким прибором.
— Отлично сформулировано… Кейта, скажите мне, как быть с другой стороной монеты. Эти, на трибунах, которых мы только что не захотели признавать людьми, не так уж неправы: туманники реально задолжали. Разве они не должны платить?
— Господин капитан, курсант Окита. Зачем вы задаете нам все эти вопросы? Зачем заставляете нас думать? Разве вы сомневаетесь, что мы вам верим?
— Затем, Окита-сан, что после этого испытания мы вернемся в Японию. И будем там ходить по улицам. И любой мудак сможет показать пальцем или кинуть куском говна: вот, эти цепные собаки стерегли долбаный Колизей, где убивали таких милых приятных девушек. Мало вам будет утешения, что вы подчинялись моему приказу.
— Я с трудом верю, что это вообще происходит со мной… Что в двадцать первом веке — уже после всего, что человечество видело, пережило… После Нанкина, Хиросимы, Дрездена. После Второго Удара, наконец! Неужели нельзя придумать ничего умнее? Не добрее, не этичнее! Просто — умнее? Мы так и остались в Колизее, который интерсетью размазан по всей планете!
— Стратсберг. Бегом обнял ее. Пока я это не сделал. Не тормози! Нам надо пережить завтрашний день. У пилота не должны трястись руки. Куртку накинь. Все, так и сидите. Ничего, сейчас согреется и успокоится… Асари, так что вы мне скажете? Туманники разрушили города, утопили корабли, прервали морскую торговлю, лишили работы моряков, привели к голоду и нищете их семьи. В Японии нас встретят и потерпевшие от кораблей Тумана тоже — что вы скажете им?
Что увидели смазливые мордашки, гладкие ножки — и забыли, что мы армия? Что наша задача, цель и смысл существования — заставить виновников платить и каяться, платить и каяться?
— Капитан… Если мы можем видеть исторический пример — Колизей, Рим — то там было такое место… Предатель, выдавший христиан императору, раскаивается и приходит к первосвященнику. И ожидает кары. Первосвященник же говорит ему…
— Наш бог — бог милосердия, — утвердительно кивнул капитан. — Я тоже смотрел это кино.
— Милосердия даже для предателей? — Мусаши сдвинул брови.
— И кого предали туманники на поле мишеней? — шевельнулась в куртке Мана. — Это же не их судьба проверяет… Каждый, сталкивающийся с не-человеком, прежде всего проверяет, человек ли он сам.
— Тоже хорошая формулировка, — Сагара подавил зевок, наконец-то переставая походить на робота, — Что ж, Киришима, прояви талант в решении этической задачи на практике. Мы не можем нарушать приказ. Либо мы доверяем командирам, либо мы мятежники. Даже если на трибунах все откровенные мудаки поголовно — то командиры, может статься, берегут этих мудаков на развод. Если надо забить кого перед телекамерами во славу демократии, прогресса и мира во всем мире — так долго не искать.
Киришима выпуталась из куртки, деловито устроилась перед ноутбуком:
— Интерсеть же работает?
— Работает.
— Лучше всего, — сказала тогда Мана, — чтобы испытание отменили по не зависящим от нас причинам. Форс-мажор. Погода отпадает, день выбирали по прогнозу. Нападение террористов,
